Людовед и душелюб.
Была у меня одна знакомая поэтесса, специализировавшаяся, по большей части, на текстах песен. Писала она действительно талантливо и много. И было у нее одно стихотворение, которое она считала своим самым главным шедевром. Так вот, это самое стихотворение она очень любила посвящать каждому своему кавалеру, в каждого из которых она была действительно влюблена, с эпиграфом: "Это стихотворение я написала специально для тебя!" Вот так и ходило это персонально адресованное стихотворение, как эстафетная палочка, при мне его получило человек эдак шесть , и всем было очень приятно В)
Довольно прагматично, отмечу. Но грань между прагматизмом и цинизмом временами очень тонка.
Довольно прагматично, отмечу. Но грань между прагматизмом и цинизмом временами очень тонка.
странно, что пишущая "талантливо и много" использовала одно и то же стихотворение. Как-то не укладывается у меня в голове этот парадокс.)
А вообще - история на грани абсурда. Очень показательная, надо отметить. Просыпается здоровое желание бережнее относиться к собственному творчеству.)
Двадцать пять лет назад вышел сборник Галчинского. Четыре стихотворения в нем перевел Иосиф Бродский.
Раздобыл я эту книжку. Встретил Бродского. Попросил его сделать автограф.
Иосиф вынул ручку и задумался. Потом он без напряжения сочинил экспромт:
"Двести восемь польских строчек
Дарит Сержу переводчик".
Я был польщен. На моих глазах было создано короткое изящное стихотворение.
Захожу вечером к Найману. Показываю книжечку и надпись. Найман достает свой экземпляр. На первой странице читаю:
"Двести восемь польских строчек
Дарит Толе переводчик".
У Евгения Рейна, в свою очередь, был экземпляр с надписью:
"Двести восемь польских строчек
Дарит Жене переводчик".
Все равно он гений.
- У нас был скоротечный тайный роман, но время пришло и все должны знать, что N - это я.
- Позвольте, но это стихотворение было посвящено мне, - возражает другая статная дама, извлекая из сумочки мятую салфетку, - с этого послания началось наше с Ним знакомство на теплоходе.
- Это стихотворение он оставил на прощание на стенах моей съемной квартиры! - воскликнула третья, потрясая обрывком обоев.
А Бродскому можно, он, к счастью, не всегда повторялся в посвящениях. Одно то стихотворение для Миши Барышникова чего только стоит..
Пусть я - аид, а он - всего лишь гой,
И профиль у него совсем другой,
И всё же я не сделаю рукой
Того, что может он - ногой!
(писала по памяти, за точность не ручаюсь)